* * *
Поставил Илья Муромец ноги на ширину плеч. А потом это упражнение окрестили «шпагатом».
* * *
— Мой меч — твоя голова с плеч!
— Ладно,— сказал Кащей,— меняемся!
Он всё равно был бессмертным.
* * *
…И просидел Илья Муромец сиднем на печи тридцать лет и три месяца. Лишь изредка выбегал по нужде (Из «Истории сидячих забастовок»).
* * *
Идёт Бажов с огнемётом по лесу. Вдруг видит — девочка лютики-цветочки собирает. ЖАХ по ней! Тут ему на ум и пришла «Огневушка-поскакушка».
* * *
— Какой же ты всё-таки Стойкий Оловянный Солдатик,— восклицала каждое утро Танцовщица.
* * *
— Одна голова — хорошо, а две — ещё лучше,— сказал Иван-царевич, отрубая Змею-Горынычу вторую голову.
* * *
Сидела Царевна-лягушка на болоте — стрелу ждала. Вдруг смотрит — летит! Хвать её своей лягушечьей пастью, а стрела-то шустрая оказалась — дальше полетела, как ни в чём не бывало. Да и к птицам пристроилась. К тем, что на юг перелетают. Вот так появилась сказка «Лягушка-путешественница».
* * *
— Буратино! Возьми этот волшебный ключик — он принесёт тебе счастье,— сказала черепаха деревянному человечку.
Но это была не черепаха Тортилла. Это была черепаха Тротилла. И подсунула она вместо Золотого ключика динамитную шашку. Да и не Буратино это был, а его братан Бормотина. И сказка это была совсем другая. И вообще, пойдём отсюда, пока не «рвануло».
* * *
Жевала как-то раз Царевна-лягушка пшено, сидючи при этом в птичьей кормушке. Жевала и плакала — наверное, с горя. Мимо проходил Иван-царевич и, увидав такое дело, схватил прелестную незнакомку и тут же поцеловал её в пухлые зелёные губы.
Тут-то чудо и случилось. Превратилась нежданно-негаданно очаровательная Царевна-лягушка в самую распрекрасную в мире курицу. И с утроенными силами налегла на пшено — благо, теперь ей уже ничто не мешало.
Мымраль: правильно оценивай обстановку!
* * *
— Не пей водицу из лужи,— сказала сестрица Алёнушка своему братцу Иванушке,— а то козлёночком станешь!
Не послушался братец глупый сестрицу свою умную да и попил.
Заболел дизентирией и помер. А потом душа его воплотилась в козле Сволоте.
Вывод: сестрица Алёнушка была дзен-буддисткой.
* * *
Кащей Бессмертный очень любил на скрипке играть. Только страшно фальшивил, когда Иван-царевич ему голову рубил.
* * *
БУРО ТИНА
Посмехщается Дж-ж-ж. Ленинонну
Пшёл Братина мучиться. Взмял носумку с раз-буквой и оправился вот вор. Водо-воры с пусть скалились многочистленные и многогрязленные слезтьницы. Буркотина с доск стал золотот клячик и смесело помахавал пим в носдухе.
Склизьница ЗАЗ-крик пела и многовенно раз-ввалилась. Дуревянный чурковечек монументально ум пал набей тонный браньдюр.
«Вонь-те нах»,— подурмал нас после ток герр Рой соплеветских дятлей. Душа его настрёмилась в лысь и плыла по ухо жуть на пол-Лена. Бормотина похгиб, надело, начертное Бим, жир-мёд и попо-меж-дает.
КОНЬ? НЕТ-С!
* * *
СКАЗОЧНЫЙ НЕКРОЛОГ
После продолжительной, но безболезненной смерти известнейшего борца с несправедливостью Буратины, было произведено медицинское вскрытие его тела бензопилой «Дружба». Подсчёт годовых колец показал, что любимец детей прожил, ни много-ни мало, 114 лет и пять месяцев.
— Ёксель-моксель,— только и смог сказать папа Карло, которому до пенсии оставался ещё год.
* * *
ОПЛОШНОСТЬ
Едет Иван-царевич по лесу, смотрит — огромная поляна. А на полянке Змей-Горыныч, аспид окаянный, бесчинствует — деревья валит.
«Ага,— думает царевич и пришпоривает коня,— вот ужо я тебя!»
Но змеюка, не тут-то было, давай то пламенем полыхать, то водой поливать, то ещё какой-то гадостью плеваться. А то вдруг заорёт нечеловеческим голосом да так пронзительно, что земля дыбом встаёт, а конь в траву ложится — уши копытами закрывает.
«Ого,— думает царевич и целует свой меч,— выручай, братушка! Эге-гей!!!» Страшно-то страшно, да так хочется царевну того…, ну, спасти, что прямо невмоготу становится. Вот Иван и бросается в самое пекло и только успевает крикнуть: «Ща я те по сусалам-то…»,— глядь, а меча — словно и не бывало. Царевич наш не промах — быстрее птицы летучей, проворней гада ползучего — ШЫРК! И уже из лесу на пару с конём выглядывает. Вот тут чудо и случилось — икнул Змей-Горыныч, вскричал истошно и повалился на бок.
Возрадовался тогда добрый молодец и помчался в замок Змеев, чтоб царевну поскорее, без промедления и единой задержки вы…, как его, ну, вызволить.
Змей же так и остался лежать. Не подумавши сглотнул он меч, а тот попал в аппендикс. Вот она — воля случая! А Баба-Яга ещё двести лет сокрушалась: «Надо же было ему так ужраться на Кащеевых похоронах! Меч, железяку чёртову, за закуску принял!»
* * *
Барнаул
01.11.1991—20.12.1992